Сегодня стремительно возрастает актуальность проблем правового регулирования разработки и использования искусственного интеллекта, вопроса его потенциальной правосубъектности.
Если не ранее, как пять лет назад, обсуждение искусственного интеллекта в юридической среде воспринималось многими излишним и даже экстравагантным, не соответствующим предмету классической юридической науки, то сейчас динамика научных исследований в этой области говорит об обратном.
Вопрос регулирования отношений, обусловленных использованием искусственного интеллекта, приобретает все большую остроту с развитием нейронных сетей.
Серьезным прорывом в этой сфере стала сеть ChatCPT компании OPEN AI. Это не просто алгоритм, как зачастую понимают искусственный интеллект, а такая система обучения, при которой разработчик точно знает и понимает, какие данные он в нее вносит, но не знает точно, чему она способна обучиться и к каким выводам сможет прийти. Более того, результаты, предлагаемые этой сетью, провоцируют задаваться вопросом о том, личность ли она и есть ли у нее душа.
Оставляя философам и социологам этические вопросы, юрист должен обратить внимание на проблему формирования правовой воли такого нового, усовершенствованного субъекта права.
Важно понимать, что если у разработчика нейропротеза появится даже потенциальная возможность оказывать влияние на поведение пациента, в том числе правовое, формируя соответствующие сигналы в мозге, то юриспруденция столкнется с серьезной необходимостью переосмысления конструкции правосубъектности и вопроса несения юридической ответственности.
Отдельного внимания заслуживает тезис о наличии потенциальной правосубъектности искусственного интеллекта и о необходимости признания таковой в ближайшем будущем.
Статья «Правосубъектность искусственного интеллекта: теоретико-правовой анализ» ученого ИГиП ТюмГУ Елены Пономаревой вышла в «Вестнике Гуманитарного университета».
Рассмотрев вопрос, ученый сделала вывод, что такой признак, как возможность самостоятельно осуществлять субъективные права и юридические обязанности, у искусственного интеллекта отсутствует. Юридические лица вполне реальны, но не как груда имущества или совокупность людей, а как юридическая конструкция, необходимая для обособления гражданских правоотношений.
Более того, обсуждаемая в литературе гражданская право-дееспособность ИИ должна предполагать не просто совершение заранее определенного действия, влекущего возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей, но и способность самостоятельно принимать решение, согласовывать условия соглашений в договорных правоотношениях, определять правовые требования, в том числе и встречные.
Очевидно, что современный искусственный интеллект в отсутствие полной автономии и не обладая таким признаком субъекта права, как свободная правовая воля, не может самостоятельно реализовывать субъективные права и юридические обязанности.
Также острым остается вопрос о способности искусственного интеллекта нести юридическую ответственность.
Искусственный интеллект не обладает ни имущественной, ни организационной обособленностью, свойственной, в частности, коллективным субъектам права. Тезис о наличии у ИИ организационной и (или) имущественной обособленности не выдерживает критики.
Искусственный интеллект не обладает свойством правовой индивидуализации, присущей всем субъектам права. И последнее: искусственный интеллект не обладает свободной правовой волей и вытекающими из нее собственными правовыми интересами. Способность субъекта права принимать правовые решения основана на свободной воле как способности переводить правовые устремления в юридические значимые действия, понимать значение совершаемых поступков и их юридические последствия.
Согласно взглядам Канта, каждая вещь в природе существует сообразно ее законам, но только «разумное существо имеет волю, или способность поступать согласно представлению о законах». Поскольку для соотношения собственных поступков с законами необходим разум, то воля становится этим практическим разумом.
Искусственный интеллект не только не нуждается, подобно юридическому лицу, в обособленной сфере цивильных юридических отношений, но и фактически не обладает свободной волей, отчужденной от воли разработчика, владельца или пользователя.
Итак, наделение искусственного интеллекта правосубъектностью противоречит таким юридическим конструкциям, как состав правоотношения и правонарушения. Более того, претворение в жизнь подобной идеи способно окончательно сделать человека, признанного субъекта права, заложником собственного творения и создать пространство для правовой неопределенности, весьма удобной для того, чтобы действительно виновное лицо смогло избежать юридической ответственности.
Источник:
Управление стратегических коммуникаций ТюмГУ
