Юристы Тюмени и Москвы делятся своими выводами о том, как современные технологии меняют привычные формы бытия и перекраивают деятельность социальных институтов.
Таким образом, власть оказалась освобожденной от эмоциональных и этических слоев, которыми она обладала ранее, и продолжала существовать в сфере чистой техники. Девиз «силовой машины» можно было бы резюмировать так: «сила работает как часы». Современная промышленная революция обесценивает человеческий мозг. Статья «Власть» и технологические машины: мечты заменяются целеполаганием» юристов Тюменского госуниверситета Сергея Зенина и Московского государственного юридического университета им. Кутафина Игоря Исаева и Валентины Румянцевой вышла в BRICS Law Journal.
В статье, в частности, говорится, что применительно к политической сфере термин «технический» относится к чему-то идеологически нейтральному и выходящему за рамки морально-этического. «Техника» ограничена, заключена в сфере неживого: разум, управляющий технической деятельностью, пропорционален только чему-то механическому; техника может воздействовать на живое только тогда, когда оно превращается в нечто неодушевленное. Отсюда и демонизация техники. Созданное людьми, оно трансформируется в нечто подавляющее, главенствующее, противостоящее и неведомое.
Социально-техническая динамика такова: 17 - начало 18 столетия называют веком часов; 19 век известен как век паровых машин; 20 - начало 21 века считаются веком общения и контроля, когда информация и ее производные доминируют и начинают навязывать желаемый образ мышления.
Сами техника и машины стали «новыми героями социально-политического пространства. Все построено по образцу машины, обладающей свойствами соблазнительного рационализма, к которым относятся точность, предопределенность действий.
Оторванная от смысла жизни технология может превратиться в средство насильственного безумия нелюдей, а весь земной шар может стать гигантской фабрикой. Таким образом, технологии меняют человека, делая его зависимым от самого себя.
Политика становится техникой: от политического действия требуется, чтобы оно как можно лучше представляло стоящую за ним реальность, было прозрачным, нравственным и соответствовало социальному идеалу правильного представления.
В социальном пространстве возникают жесткие функции и механизмы власти и подчинения. Развивающиеся технологии меняют цели и сущность самой юридической организации. Техник подчиняет логику естественного права логике технической, выдвигает на первый план именно материальную сторону права и заменяет право, выраженное в форме законов, техническими предписаниями. С этим связан безграничный рост юридической материи: кажется, что работает какая-то машина, производящая законы и правила...
Законы постепенно конкретизируются и превращаются в приказы. Подавляющее большинство законов представляют собой, по существу, инструкции, которые государство дает своим служащим, указывая, как они должны управлять аппаратом и какие средства будут в их распоряжении для этой цели. Техническая нормализация под видом дискурса нейтралитета и методов управления стремится упразднить это политическое измерение. Так правовые нормы заменяются техническими.
Эпоха машин и автоматизации еще больше подчеркнет необходимость объединения функций управления и контроля. Управление исходит из недоказуемой предпосылки с целью улучшения ситуации в будущем; оно осуществляется с заведомо благими целями, но это вынужденный «путь к счастью».
Люди уравниваются, инструктируются, разделяются, регистрируются и контролируются. Политическая нестабильность, неизбежная при демократии, уступает место стабильности технических администраторов. Политика, которая должна устранять конфликты в обществе, оказывается где-то между моралью и экономикой.
Однако превращение политических проблем в технические приносит лишь новый вид принуждения, поскольку предполагает подавление самого выбора.
Техника стремится внести в политическую сферу свой наиболее существенный элемент, а именно организованность и структурированность. Объединяющий эффект технологии порождает анонимность, или Безличное. Феномен Безличного, его господство полностью раскрывается в бюрократии. В его среде сложно найти человека, ответственного за принятие решения, несмотря на то, что звенья механизма управления всегда легко заменить.
Таким образом, рациональность имеет явную тенденцию к распространению от контроля над неодушевленными предметами к контролю над человеческими отношениями: он уверенно и вызывающе вторгается в области, ранее управляемые традиционными и неформальными нормами.
Бюрократическое правление предполагает господство посредством профессионального знания, абсолютная неизбежность которого обусловлена современной техникой. Преимущество здесь – неисчерпаемые возможности чисто технического усовершенствования бюрократического господства, резюмируемые следующими его качествами: точность, стабильность, строгая дисциплина, надежность, предсказуемость, интенсификация, универсальность.
Бюрократия стремится укрепить свои властные позиции за счет нормирования, которое является неотъемлемым элементом одного или нескольких механических процессов. Большие политические баталии сегодня – это битвы вокруг норм, и разворачиваются они не на глазах у общественности и при ее равнодушии. Тот, кто навязывает свой порядок, возводит свое локальное на уровень вселенского: так господство стандартизации мира зашифровано в нелицеприятных, но определяющих печатях.
Цифровой век – это царство количества и анонимности, проявляющихся в управлении. Ученые делают вывод, что, похоже, что в нем правит Безличное. В действительности это гипотетическое единство вполне реальных общественных интересов, и правит оно не менее деспотично, поскольку не привязано к какому-либо конкретному лицу.
Таким образом, на волне технологической революции технология постепенно отделяется от греческого термина «техне» и превращается в инструмент конструирования новой реальности. Техника вторгается в область государственного управления, вводя здесь свой каузальный механизм и распространяя свой присущий и желаемый автоматизм на отношения совершенно иного рода.
Человек является объектом механического принуждения. Влияние техники становится всеобъемлющим и всепроникающим. Машина власти лишена сантиментов; ее оценка относится исключительно к прогнозам эффективности и количества, необходимого для ее работы, которую можно резюмировать следующим образом: надежный, стабильный, вечный (отсюда вечный двигатель), тщательно организованный механизм, позволяющий давать четкие инструкции и осуществляется из «штаба силовой машины».
Государство переходит от династического к бюрократическому типу и движется от личного к безличному. Техника окончательно включила нас в свой алгоритм существования и мышления. Плавно организуя свою жизнь, общество превращается в одну большую машину. Машина материализует тело в состоянии неподвижной регулярности, превращая при этом духовные элементы в материю.
Парадоксально, но в недрах политических структур появляются как огромные машины разрушения, так и те, которые призваны заботиться об индивидуальной жизни. Техника выхолащивает все истинно человеческое, хотя и иррациональное, добиваясь наибольшей эффективности и демонстрируя свою рациональность и организованность в деле. Задача преодоления техники посредством техники недостижима. В этой ситуации технические неурядицы могут только усилиться, а потому, к счастью, абсолютная технократия недостижима, – резюмируют юристы.
Статья создана в рамках научного проекта № 18-29-16124 Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ).
Источник:
Управление стратегических коммуникаций ТюмГУ
