Доктор Федорец о науке, университете и своем месте в них
Я слишком любопытный человек и буду реализовывать себя в науке.
2015
апр
15
Группа ученых физиков под руководством профессора кафедры микро- и нанотехнологий ТюмГУ Александра Федорца ведет по гранту РФФИ комплексное экспериментально-теоретическое исследование нового и очень интересного явления - «Капельного кластера».
«Хочу заметить, что это явление до 2003 года, когда были сделаны первые фотографии капельного кластера, науке не было известно вообще, – делится результатами Александр Анатольевич. – Сейчас мы в одном шаге от создания физико-математической модели явления, есть и практические приложения, реализованные в запатентованных изобретениях. Например, капельный кластер дает возможность с невероятной точностью – до единиц пиколитров (миллионная доля микролитра) дозировать жидкости".
О самом явлении и предстоящей работе есть немало информации в широком доступе. Сегодня один из самых молодых докторов в ТюмГУ Александр Федорец отвечает на вопросы «прикладного» характера.
--Александр Анатольевич, поделитесь опытом, как свершаются открытия в современной науке, когда уже «все известно»?
--Начнем с «известно». Действительно, человеческие познания очень велики. А непознанного, уверен, гораздо больше. В науке чем больше узнаешь, тем больше вопросов возникает.
Что касается открытия новых природных явлений – это во все времена достаточно редкое событие. Необходимо стечение многих обстоятельств: от базовых знаний до материально-технического обеспечения исследований. И, конечно, ее величество – госпожа удача.
--Ваши базовые знания – традиционный путь современного ученого или какой-то особый случай?
--Скорее, первое: школа в Ишиме, физический факультет ТюмГУ, аспирантура, кандидатская, докторантура, в 2011 году – защита докторской диссертации. Она, кстати, проходила в ТюмГУ – у нас был идеально подходящий к теме диссертационный совет по теплофизике. Параллельно всегда работал в разных должностях – инженер, старший преподаватель, доцент.
--Выпускников вузов – множество, учеными становятся единицы…
--Наука – это творчество, к нему должно быть призвание. Далеко не всякому надо идти в науку, есть масса других занятий, которые людям ближе. К тому же это достаточно сложная деятельность сама по себе. Добиться чего-то весомого очень непросто. Манны небесной нет. Если объявил себя ученым, это не значит, что тебе везде зеленый свет, на тебя сыплются деньги. Зарабатывать их можно гораздо проще и другими способами.
В науку идут преимущественно фанаты своего дела.
Я всегда хотел заниматься научными исследованиями, на физический факультет поступал осознанно. Физика как наука, наиболее глубоко проникающая в тайны мироздания, привлекала меня всегда.
--Сфера научных интересов?
--Все, чем занимаюсь, связано с микромасштабными процессами тепломассопереноса в жидких объектах со свободной поверхностью – в жидких пленках и микрокаплях. Это стандартные объекты исследований достаточно нового научного направления – микромасштабной гидрогазодинамики (за рубежом есть термин микрофлюидика).
--Вы – ученый-экспериментатор. Есть теоретики…
--Те и другие, прежде всего, исследователи. Экспериментатор отличается от теоретика способом исследований, он ставит эксперимент. Сделать это желательно грамотно, второстепенные вещи отсечь и выяснить главное. Он самой природе задает вопросы и, в идеале, получает ответы.
--В ТюмГУ есть набор техники, позволяющий проводить сложные эксперименты?
--Есть. Но многие вещи требуют эксклюзивного оборудования, и каждый вуз, естественно, на все эксперименты его не может иметь. Поэтому широко применяется научная кооперация. Есть коллеги в Новосибирске, Москве, других городах, с которыми вместе работаем. Кооперация позволяет приехать к ним, провести серию экспериментов на этом дорогостоящем оборудовании, получить информацию, опубликовать результаты.
И к нам есть на что ехать. Например, выполняя грант РФФИ, из Новосибирска приезжал молодой исследователь. Провели успешную серию экспериментов на лазерном конфокальном микроскопе у биологов (он для физиков также очень интересен и эффективен). Хочу заметить, что человек этот был из крупного научного центра – НИИ теплофизики Сибирского отделения РАН.
--Деятельность ученого-экспериментатора направлена на расширение познаний, или, скорее, на практическое внедрение чего-то нового в повседневную жизнь?
--Все взаимосвязано. Да, самые полезные результаты те, что улучшают жизнь людей, реализуются в приборах, устройствах, технологиях, и я всегда ищу такие возможности. Что касается капельного кластера, это больше фундаментальное исследование.
--Можно говорить, что в ТюмГУ сложилась своя физическая школа?
--Вполне. Пусть не с такими традициями, как, например, в МГУ и других старейших научно-образовательных центрах. Это объективно и естественно. Там к сегодняшнему состоянию шли веками. Впрочем, в любом научном центре есть активно развивающиеся и преуспевающие направления, есть менее продуктивные.
--Как-то ваш коллега весьма солидного возраста сетовал, что научные ряды в университете стареют…
--Проблемы, конечно, есть, и не только у нас – провал в звене среднего возраста. Это отголоски так называемых лихих 90-х, когда одни молодые ученые уехали за границу, другие ушли в коммерцию. Мало кто вернулся. Чтобы научная школа развивалась, не должно быть разрыва в возрастной цепи. Сейчас молодежь подтягивается, особенно это видно по РАНовским институтам. А вообще возраст, на мой взгляд, – не главный показатель. Например, Эдуард Абрамович Аринштейн в свои 85 очень молод, совершенно не утратил интерес к науке и жизни. У нас с ним есть очень хорошая публикация. Нравилось с ним работать – быстро, эффективно, никакого недопонимания.
--Не так давно очень популярны были «ролевые игры», особенно в подготовке управленческих кадров. Вы не представляли себя, например, на месте директора института? Можно и кадровую политику свою вести, и материально-техническую базу под любимые эксперименты подтянуть…
--Это настолько большая ответственность и большие проблемы, что не хочу на эту тему даже думать. Как говорится, «подписывать бумажки» – это не мое. Я слишком любопытный человек и буду реализовывать себя в науке. В ней нет границ, горизонт постоянно отодвигается, а мне очень нравится, когда впереди не маячит ограничивающая планка. О хорошем научно-исследовательском, инновационном подразделении можно, наверное, и в данном контексте говорить. Мне это близко и понятно. Интересна и педагогическая работа – веду несколько общефизичеких дисциплин, в том числе лекционный курс, связанный с микрофлюидикой. В общем, если возникнет необходимость и право выбора, жертвовать наукой не намерен.
Источник:
Управление информационной политики
Геннадий Бессонов
«Хочу заметить, что это явление до 2003 года, когда были сделаны первые фотографии капельного кластера, науке не было известно вообще, – делится результатами Александр Анатольевич. – Сейчас мы в одном шаге от создания физико-математической модели явления, есть и практические приложения, реализованные в запатентованных изобретениях. Например, капельный кластер дает возможность с невероятной точностью – до единиц пиколитров (миллионная доля микролитра) дозировать жидкости".
О самом явлении и предстоящей работе есть немало информации в широком доступе. Сегодня один из самых молодых докторов в ТюмГУ Александр Федорец отвечает на вопросы «прикладного» характера.
--Александр Анатольевич, поделитесь опытом, как свершаются открытия в современной науке, когда уже «все известно»?
--Начнем с «известно». Действительно, человеческие познания очень велики. А непознанного, уверен, гораздо больше. В науке чем больше узнаешь, тем больше вопросов возникает.
Что касается открытия новых природных явлений – это во все времена достаточно редкое событие. Необходимо стечение многих обстоятельств: от базовых знаний до материально-технического обеспечения исследований. И, конечно, ее величество – госпожа удача.
--Ваши базовые знания – традиционный путь современного ученого или какой-то особый случай?
--Скорее, первое: школа в Ишиме, физический факультет ТюмГУ, аспирантура, кандидатская, докторантура, в 2011 году – защита докторской диссертации. Она, кстати, проходила в ТюмГУ – у нас был идеально подходящий к теме диссертационный совет по теплофизике. Параллельно всегда работал в разных должностях – инженер, старший преподаватель, доцент.
--Выпускников вузов – множество, учеными становятся единицы…
--Наука – это творчество, к нему должно быть призвание. Далеко не всякому надо идти в науку, есть масса других занятий, которые людям ближе. К тому же это достаточно сложная деятельность сама по себе. Добиться чего-то весомого очень непросто. Манны небесной нет. Если объявил себя ученым, это не значит, что тебе везде зеленый свет, на тебя сыплются деньги. Зарабатывать их можно гораздо проще и другими способами.
В науку идут преимущественно фанаты своего дела.
Я всегда хотел заниматься научными исследованиями, на физический факультет поступал осознанно. Физика как наука, наиболее глубоко проникающая в тайны мироздания, привлекала меня всегда.
--Сфера научных интересов?
--Все, чем занимаюсь, связано с микромасштабными процессами тепломассопереноса в жидких объектах со свободной поверхностью – в жидких пленках и микрокаплях. Это стандартные объекты исследований достаточно нового научного направления – микромасштабной гидрогазодинамики (за рубежом есть термин микрофлюидика).
--Вы – ученый-экспериментатор. Есть теоретики…
--Те и другие, прежде всего, исследователи. Экспериментатор отличается от теоретика способом исследований, он ставит эксперимент. Сделать это желательно грамотно, второстепенные вещи отсечь и выяснить главное. Он самой природе задает вопросы и, в идеале, получает ответы.
--В ТюмГУ есть набор техники, позволяющий проводить сложные эксперименты?
--Есть. Но многие вещи требуют эксклюзивного оборудования, и каждый вуз, естественно, на все эксперименты его не может иметь. Поэтому широко применяется научная кооперация. Есть коллеги в Новосибирске, Москве, других городах, с которыми вместе работаем. Кооперация позволяет приехать к ним, провести серию экспериментов на этом дорогостоящем оборудовании, получить информацию, опубликовать результаты.
И к нам есть на что ехать. Например, выполняя грант РФФИ, из Новосибирска приезжал молодой исследователь. Провели успешную серию экспериментов на лазерном конфокальном микроскопе у биологов (он для физиков также очень интересен и эффективен). Хочу заметить, что человек этот был из крупного научного центра – НИИ теплофизики Сибирского отделения РАН.
--Деятельность ученого-экспериментатора направлена на расширение познаний, или, скорее, на практическое внедрение чего-то нового в повседневную жизнь?
--Все взаимосвязано. Да, самые полезные результаты те, что улучшают жизнь людей, реализуются в приборах, устройствах, технологиях, и я всегда ищу такие возможности. Что касается капельного кластера, это больше фундаментальное исследование.
--Можно говорить, что в ТюмГУ сложилась своя физическая школа?
--Вполне. Пусть не с такими традициями, как, например, в МГУ и других старейших научно-образовательных центрах. Это объективно и естественно. Там к сегодняшнему состоянию шли веками. Впрочем, в любом научном центре есть активно развивающиеся и преуспевающие направления, есть менее продуктивные.
--Как-то ваш коллега весьма солидного возраста сетовал, что научные ряды в университете стареют…
--Проблемы, конечно, есть, и не только у нас – провал в звене среднего возраста. Это отголоски так называемых лихих 90-х, когда одни молодые ученые уехали за границу, другие ушли в коммерцию. Мало кто вернулся. Чтобы научная школа развивалась, не должно быть разрыва в возрастной цепи. Сейчас молодежь подтягивается, особенно это видно по РАНовским институтам. А вообще возраст, на мой взгляд, – не главный показатель. Например, Эдуард Абрамович Аринштейн в свои 85 очень молод, совершенно не утратил интерес к науке и жизни. У нас с ним есть очень хорошая публикация. Нравилось с ним работать – быстро, эффективно, никакого недопонимания.
--Не так давно очень популярны были «ролевые игры», особенно в подготовке управленческих кадров. Вы не представляли себя, например, на месте директора института? Можно и кадровую политику свою вести, и материально-техническую базу под любимые эксперименты подтянуть…
--Это настолько большая ответственность и большие проблемы, что не хочу на эту тему даже думать. Как говорится, «подписывать бумажки» – это не мое. Я слишком любопытный человек и буду реализовывать себя в науке. В ней нет границ, горизонт постоянно отодвигается, а мне очень нравится, когда впереди не маячит ограничивающая планка. О хорошем научно-исследовательском, инновационном подразделении можно, наверное, и в данном контексте говорить. Мне это близко и понятно. Интересна и педагогическая работа – веду несколько общефизичеких дисциплин, в том числе лекционный курс, связанный с микрофлюидикой. В общем, если возникнет необходимость и право выбора, жертвовать наукой не намерен.
Источник:
Управление информационной политики
Геннадий Бессонов
Читайте также
